Митрополит
Иов
на кафедре с 1697 по 1716 гг.
† 1716 г.

После кратковременного управления Новгородскою епархиею Евфимия, бывшего митрополита Сарского и Подонского, на Новгородскую святительскую кафедру возведен был архимандрит Иов. Где и когда он родился и из какого происходил звания, неизвестно. Нет сведений и о том, какое он получил воспитание и обучался ли в школах.

Но не подлежит сомнению, что Иов был человеком ума высокого и весьма образованный, в чем можно убедиться по его многочисленным письмам, в которых заключается много любопытного, относящегося к разным обстоятельствам его жизни и пастырской деятельности и касающегося разнообразных сношений его с более или менее известными личностями знаменитой эпохи. Из сохранившихся о нем сведений мы узнаем, что он принял монашество в Сергиевой лавре; после того был архимандритом Московского Высокопетров­ского монастыря, потом Сергиевой лавры, откуда в 1697 г. назначен митрополитом Новгородским и 6 июня посвящен в этот сан патриархом Адрианом, внимание которого обратил на себя в бытность свою архимандритом. Этого высокого звания он не искал, как видно из письма его к Римскому-Корсакову: «Послан есмь во двор сей в неволю смотрением Божиим, а не своим хотением или своим исканием». И принял звание не с радостию – собственно из послушания воле Божией, но проходил с достоинством и заслугою, которые сделали имя его памятным в истории.

Новопоставленный владыка прибыл в Новгород уже в сентябре будущего 1698 г. Городские власти встречали его 26 числа в Броннице, а духовенство – на другой день утром, с крестами и св. иконами у Знаменского собора. После совершения литии митрополит «чел Евангелие пред церковию и шел со святыми иконами к соборной церкви Софии, и служил литургию, и после литургии ездил около каменного города, по обычаю, и стол был того дня полной».

Главною заботою митрополита Иова в первые годы его правления было исправление текущих дел – перестройка и поновление церквей, так как за год до избрания его на кафедру в Новгороде был сильный пожар, который в числе многих зданий истребил много и храмов, а потом – упорядочение клира и управление митрополичьими вотчинами.

В 1699 году 12 октября он перенес из каменной палатки в собор мощи, «точно кости едины», первого епископа Иоакима Корсунянина и положил их в золотой паперти подле епископа Луки, «а в земли беша 668 лет».

В этом же году митрополит Иов приступил и к возобновлению храма Знамения Божией Матери, который после пожара оставался в запустении. Работа шла деятельно, так что отделка его снаружи была совершенно окончена на доброхотные подаяния людей всех сословий, оставалось украсить его иконостасом и иконами. Скудость средств в этот раз достигала последних пределов, так что «за полтретья рубли и две деньги» продано было церковное Евангелие – дар Императора Петра I, и продано, как значится в надписи на нем, «скудости ради денежныя». Но это не остановило добродетельного владыку; он, как видно из вкладной книги, первый дал сто рублей на украшение храма. По примеру его, тогда же приняли участие в судьбе собора очень значительные лица и даже сам Император Петр с сыном своим царевичем Алексеем Петровичем. На эти-то усердные приношения в 1703 г. собор был окончательно украшен и притом под личным наблюдением самого владыки Иова. «И паки, – сказано в летописи, – 207 году [1699], построил церковь Знамения Богородицы преосвященный Иов митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, иконами и иконостасом добрым мастерством украсил и стенным письмом внутрь и вне».

В 1705 г. митрополит Иов освящал на Лубянице улице каменную церковь Луки Евангелиста, которую заложил в 1702 г. марта 29 и построил Софийский дьяк Иван Степанович Балавенской подаянием мирских людей. В 1706 г. в июне месяце по приказанию Иова митрополита казначей, иеромонах Феодосий, нанял Марковского священника Георгия Тихвинца: «В соборной церкви Премудрости Божии святыя образы, местные и в тяблех, и около столпов в приделах, починили и олифили. Того же лета церковь покрыли тесом новым скалами».

Есть предание, что священник Георгий, поновляя иконную живопись Софийского собора, по распоряжению митрополита Иова, в то же время написал икону Тихвинской Божией Матери, которая стоит в золотой паперти над местом, где погребен епископ Лука. Старожилы говорят, что в конце 1700-х годов учитель Софийской иконописной школы, иеромонах Ювеналий, ставил ее в образец ученикам и заставлял списывать с нее копии.

Об иконном возобновлении есть особый, не лишенный некоторого интереса, рукописный чин, хранящийся в Савво-Вишерском монастыре, книга эта писана полууставом в поллист. Чин этот начинается так: «Егда уготовают вся потребная, иже писати святыя иконы; абие придут во святую соборную церковь Премудрости Божия, благословятися ко святителю. Далее поют молебен по чину и воду святят, и на молебне каноны глаголют Знамения Божия Матери, Петру чудотворцу всея Русии, да Николе святому, да Страшному Суду, да Никите Епископу. Потом следуют молитвы, чтобы Бог благословил иконописцев на труд; и тако учнут с благословением и радостно дело Божие творити».

В правление Иова пожары неоднократно опустошали беззащитный город и были замечательные небесные явления; так, «в 1706 г. марта 29 д. – сказано в летописи, – в пяток на светлой недели был пожар на Торговой стороне, меж дву улиц Буяны да Рогатицы; погорело 18 дворов и людей сгорело 9 человек»; а мая в 1 день, в 8 часу дни, было необыкновенное знамение: «отъяся свет от небеси и от воздуха, и бысть тьма велия по всей вселенней на земли, коснением мало часа четверти; и толико презельно мрачно бысть, едва человеку человека лицем к лицу в самой близости познати мочно, в храминах же и светлых никако; сего знамения в В. Новегороде едва кто от человек видети лишися». Подобное же небесное явление было и в 1712 г., как видно из письма Иова к Корсакову. «В сведение доношу, – писал он, – вашей велепости некое бывшее сего месяца, апреля 3 числа, на 4 день в нощи, знамение. В стране полуденной в воздухе, под естественною луною гораздо нижайше к земли, четыре луны полныя, вельми между собою сразився, бишася, даже от таковых сражений, от оных мнимых виденных лун, неким и частем на землю падати; две же из тех лун зело кровавы быша, и аки бы с разселинами широкими и многими; две же зело черны бяху, к земле нижайше висяще, аки бы пасти; конец же их действа нашедшая облака закрыша, понеже прилучившися в ту нощь и ветром быти зело великим. Присущу же в то время мне грешнику быти в Колмове монастыре и видети с другими, с четвертаго часа, или мало больше, застахом оное лун сражение, и противу друг друга жестокое устремление. Боже пресвятый и многомилостивый, буди милостив и непамятозлобив ко грехом нашим, яко щедр и благоутробен, заступи, спаси, помилуй и сохрани нас своею благодатию. Сие же видеша, сказывают, в стране нашей и в других местах полнее нашего видения – сначала сущее их изнищание и оное сражение».

В 1709 г. 20 мая Новгород опять был опустошен пожаром. Замечателен подвиг митрополита Иова во время этого пожара. Загорелось на Ивановской улице в доме какого-то немецкого гостя. Огонь быстро охватил весь гостиный двор и множество зданий. «Архиерей же Иов, – сказано в летописи, – видев таковый зельный пожар, изыде со кресты к Знамению Богородицы на Ильину улицу, совершая молебная по улицам со кресты ходя; и паки приде к Знамению Богородицы и ста в той улице, поюще молебная. Видев же архиерей, яко огонь простирает и до церкви Знамения Богородицы, снемши с себе омофор и мантию и рясу, начал со игумены и иереи избы ломати; и тако Божиим поспешением и заступлением Богоматери, и молитвою архиерейскою пожар той утишися за три двора до церкви Знамения Богородицы». Была уже ночь, когда старанием Иова потушен был пожар, и он снова облачился: совершил вечерню и благодарственный молебен в Знаменском соборе и ночью же обходил крестным ходом всю Торговую сторону «с тою же Богородицы иконою». Там сгорело тогда 15 церквей и «горело до Коржовы, а в Славне до Виткова переулка».

В этом же году Новград испытал и другую невзгоду: вода в реке Волхове до того поднялась, что потопило многие монастыри и веси, даже была вода и на Торговой стороне, на Загородской улице.

Вот еще замечательный подвиг митрополита Иова. В августе 1710 года во Пскове и местностях Новгородских, смежных с Псковом, открылось ужасное моровое поветрие, которое опустошило тогда Нарву, Ригу, Изборск, Торжок, Гдов и Порхов; во Пскове умирало по 40, 50, 60 человек и больше в сутки; дошло до того, что некому было хоронить умерших, и «многия церкви быша без пения, яко священницы помроша». По этому случаю Псковский митрополит Иосиф обратился с просьбою к митрополиту Иову о прислании в Псков священников. На эту просьбу Иов ответил: «Из монашескаго и священнаго и прочих чинов (к сущей вам потребе) людей, елико избрав, – аще и у нас не безпотребны были, обаче вашего ми ради о Христе братолюбия и настоящей нужды, – послах к вашему архиерейству, их же имена и чины изъявляет роспись при сем писании: иеромонахов 2, монахов 3, священников 2, диакон 1, подьяков 5, стряпчих 2 и оконичник 1». В том же 1710 и в следующем 1711 году губительная болезнь начала свирепствовать и в окрестностях, ближайших в Новгороду. «Сентября в 30 день, – писал владыка Корсакову, – из Подлитовья, каковое место в разстояние от Новгорода в 50 верст, писано к нам от прикащика, что тамо от скоропостижныя болезни много людей помирает, чесо ради и священники из приходов своих, бояся тоя смертныя язвы, мнози разбегошася; однако же аз в те места для исповеди и сподобления прочих церковных святынь, ко иным больным за приставами священников послах без замедления. Октября ж в 1 день приехал подьячий наш, который послан был для высылки работных людей в Шелонскую пятину, на лугу к судному строению, и ево на заставах в селе Мшаге и в других местах отнюдь не пропустили, потому что Березский погост весь вымер, и на Опоках начала сия язва быти, и где живет Иван Брянцев и Василий Пушкин; от того страху вон выехали, ов туды, другой инуды, ин же в леса». Добродетельный святитель Иов, как сказано в летописи, «слышав яко таковое моровое поветрие уже близ Великого Новаграда не замного верст, повеле в Новграде всем людем, от мала и до велика, и по монастырем и весем, в среду и в пяток на всякой недели поститися и ничто вкушати, ни хлеба, ни воды, такожде и на торжищах не повеле ничего продавати от снедаемых, ни хлеба ни рыбы; сам же по вся дни, в соборной церкви Премудрости Слова Божия молебная совершаше, такожде и по всем церквам В. Новаграда, и на всякой седмицы в среду, в пяток и в неделю хождаше со кресты, с множеством народа, по всем церквам и монастырям, молебная совершая. И тако, милостию всесильнаго Бога не бысть в Новеграде мороваго поветрия, но в весех, не за много верст, на Броннице и на Хотиловском яму, по Московской дороге, и во граде Торжку».

Под тем же 1711 г. замечено в летописи, что при Иове наши архиереи начали носить саккосы вместо фелоней, что до того времени исключительно принадлежало одним патриархам или тем лицам, которыя имели на это право по особым каким-либо заслугам, как, например, митрополит Астрахан­ский Иосиф, который был пожалован саккосом при царе Алексее Михайловиче. «Того же лета, – сказано в летописи, – поставлен бысть на Москве, между патриаршеством, Феодосий, епископ на Крутицы, архимандрит Чудовской, и учинена бысть епископия; и потом и по прочим градом, где быша митрополиты, узакониша ставити епископы и служити им повелеша в саккосах, а не в ризах, и мантии носити митрополическия, а клобуки черные, а не белые».

«В 1712 году 7 мая опять был пожар в Новгороде, на Торговой стороне: погорели две улицы Славкова, да Коржова, в гору, и церковь Св. Мученика Димитрия сгоре».

За два года до кончины (в 1714 г.) митрополит Иов имел утешение видеть прославление иконы Казанской Божией Матери в городе Каргополе. «Февруариа в 24 день, в среду на третьей недели Великого поста, – сказано в летописи, – во граде Каргополе бысть знамение от иконы Пресвятыя Богородицы Казанския, в дому некия вдовы Марфы Васильевой, по прозванию Пономаревой, в четвертом часу дне: истече от тоя святыя иконы из праваго ока слеза; вдова же, видевши сие преславное чудо, возвести церкви Воздвижения Честнаго Креста священнику Иоанну Михайлову; он же, вшед в дом ея и, видя текущую струю слезную из ока Пресвятыя Богородицы, отре губою и принесе тую святую икону из дому ея в церковь Воздвижения честнаго креста, с молебным пением, и постави в приделе положения ризы Господни, и начат пети часы; и на шестом часу, глоголему во псалтыре псалму: Господь просвещение мое, кого убоюся? и прочая, паки от тоя святыя иконы из правого ока потече струя слезная, пред всем народом; и паки, того же месяца в 26 день, по утреннем пении, в первом часу дне, явися от тоя святыя иконы из обоих пречистых ея очес источник слез, и сие чудо мнози от граждан видеша и потом возвестиша в В. Новеграде преосвященному Иову митрополиту Новгородскому; быша же тогда многая исцеления. Получив известие о таком необычайном знамении от иконы Богоматери и о чудесах, митрополит Иов в следующему 1715 году велел принести тот чудотворный образ из Каргополя в В. Новград, сентемвриа во 8 день; и стоял в соборной церкви Премудрости Слова Божия того же лета ноемвриа до 7 числа, и в том числе свезен был в Каргополь».

В этом же 1715 г. 25 июня освящена была каменная церковь в честь Тихвинской Божией Матери на Холопьей улице и поставлен каменный придел во имя Луки Евангелиста на Торговой стороне, на Лубяницы улице, который освящен в следующем 1716 г. 17 октомвриа.

Этим летописец и заканчивает описание событий Новгородских, современных митрополиту Иову.

Но митрополит Иов был святитель замечательный по своей просветительной и благотворительной деятельности, которая начала обнаруживаться с 1705 г. Отличаясь среди современного духовенства добытым личным трудом, образованием, по преимуществу церковно-славянским, стоящим на греческой основе, он любил просвещение и людей образованных. Чтобы не быть голословными, мы приводим здесь выдержки из его писем к разным лицам, к которым он обращался или с просьбою о присылке книг, или с благодарностию за присланные книги. Так, он пишет к графу Никите Моисеевичу Зотову: «Молю незабвенно сотворити в достодолжных прошениях наших к благочестивейшему нашему... монарху, и прочим ближайшим честным и великолепнейшим особам доношение, во благоугодное время, о еже повелети для переводу прислати ко мне убогому 18 богословских книг, присланныя к самодержавному... от святейшаго Досифея патриарха, яже ни в которой стране мира обретаются, и ныне у патриарша ризнича хранятся». Митрополиту Стефану Яворскому он пишет, что «радостию велиею возрадовался и Богу благодарныя хвалы воспел за присланную душеспасительную книжицу «Знамения кончины века», и прием дарование, туже купно и написание святыя десницы облобызал от сердца». Патриаршего ризничего, иеродиакона Филарета, извещает, что он «радостию велию возрадовался и присно веселится, зря присланную книгу св. Симеона Фессалонитского» и, принося ему благодарность за такой неоцененный дар, просит его до­ставить «для списания святыя, именуемыя грешных спасения книги и иных душеполезных священных писаний». К Дмитрию митрополиту Ростовскому писал: «Нетленнаго злата и сребра, и предрагих маргаритов честнейшее сокровище, душепитательную и животворивую явленно минею честную, и святую книгу житий святых месяцев иуниа, и иулиа, и августа, всечестнейший во иерарсех, тщанием твоим усердным и трудолюбным снисканием и богоблагословенным потом совершенную, улучися ми восприяти любезно, ея же причастницы бывше мы и пользу восприимше, челом бием благодарно. Пользовавшиеся же сами и насладившиеся премудрыми оныя святыя книги словесы, многи и ины пользовахом животворящаго Духа поспешением». Вообще, по собственному его письму к Иоанну архиепископу Черниговскому, он принимал книги, «якоже корабли индийския, наполненныя тмищными благами, и бисеры многоценными – различным индийским камением и адамантами сияющими».

Будучи великоросс по происхождению, Иов не любил школ киевских и людей, из них вышедших, а потому завел у себя в Новгороде школу для обучения всякаго чина людей, в особенности для образования достойных пастырей в противовес киевскому научному направлению. По его плану, школа новгородская должна была сделаться представительницею великорусского направления, в основе которой лежала бы греческая образованность и литература. И до конца жизни своей Иов остался верным своему направлению. Мысль об учреждении правильной школы при своем доме родилась у митрополита Иова еще в 1702 г. В этом году он писал Лихудам «о некоем человеке, благочестивом и высокия науки, даже до самой феологии, смирения и благонравия исполненном, леты довольном, седу браду имеющем, родом греке, от града Трапезонта, в чину мирянине, учителе изрядном, в столичнем граде Угро-Влахийской земли – Бухаресте», и просил их, если этот человек им «знаем и ведом», написать ему о желании его (Иова) иметь его у себя пользы ради Христовы церкви». Неизвестно, почему это дело осталось тогда без исполнения; и уже спустя три года, по решению царскому, Иов мог привести свой план в исполнение. Главными сотрудниками его в деле основания школ были образованные греческие монахи – братья Иоанникий и Софроний Лихуды, которые по интригам в это время находились в заточении в Костромском Ипатиевском монастыре. Иов выпросил их у Петра Великого себе и с помощью их в 1706 г. учредил при доме своем два училища: греко-латинское и словенское. Для помещения их он построил подле своего архиерейского дома обширное двухэтажное здание, которое до сих пор известно под именем Лихудовского училища. В шесть лет они довели своих учеников до риторики и логики, обучив их, сверх того, языкам греческому и латинскому. Через учеников, получивших образование в этих школах, он завел потом до 14 училищ по уездным городам и монастырям своей епархии.

В основе Новгородской школы, как сказали мы выше, положено было славяно-эллинское образование. В ней было два класса, которые назывались школами: один – эллино-славян­ский, главная, первая «станица», другой – для малостатейных учеников, «класс славянскаго общаго диалекта»; ученики школы были разных чинов и разных возрастов, по преимуществу дети духовенства и духовные лица: архиерейские певчие, подьяки, дьякона, дьячки, даже митрополичий архидиакон. Число учеников на первых же порах дошло до 100 человек и держалось на этой цифре. Ученики содержались на средства архиерейского дома, получая здесь пищу (1-я станица по хлебу ежедневно, а малостатейные по полухлебу), одежду и учебные пособия. Учителя были обеспечены кормом, одеждою и жалованием за счет архиерейской казны. Курс высшей школы состоял в изучении греческого языка и греческой грамматики, составленной самими Лихудами, пиитики, риторики, даже части логики. В низшей школе ученики учились читать, писать и славянской грамматике по учебнику Мелетия Смотрицкого.

Но этому важному делу на первых же почти порах послужило препятствием главным образом то обстоятельство, что Софроний – младший из Лихудов и более энергичный – в 1708 г. взят был у Иова во вновь открытую греческую школу в Москве и уже не возвращался более в Новгород. Таким образом, дело обучения пришлось продолжать одному Иоанникию. Впрочем, в качестве помощника ему является монах Переславского Никольского монастыря Савватий, прибывший вместе с Лихудами в Новгород. Помощь эта была тем более необходима, что в 1715 г. правительство стало посылать в Новгородскую архиерейскую школу учиться грамоте безграмотных дворянских недорослей (всего в разное время их перебывало в школе 102 человека). Лучшими учениками в школе были иподиакон Феодор Максимов, диакон Алексей Григорьев, дьяки Евстафий Григорьев и Петр Петров, подьяки Дмитрий Федоров и Василий Михайлов, прошедшие под руководством Иоанникия грамматику и риторику. Иоанникий Лихуд вел дело тем же способом и по тем же учебникам, как и в московской школе.

О качествах братьев Лихудов и об успехах, с какими велось ими дело обучения в школах, мы приводим отзывы самого Иова из его писем по сему предмету к разным лицам. Так, он (в 1706 г. 26 июня) писал к Сергиевскому архимандриту Сильвестру (в 1707 г. Сильвестр рукоположен в митрополита Нижегородского): «Слава блаженному промыслу самопремудрости Бога! Вся у нас ныне право и богоугодно преходят, и со успехом не малым, и разных чинов учеником, укрепляемым мудростию и благодатию, во славу трисолнечнаго Света и в вечное церкви спасение».

«Словеснейшие учители, честнейшие иеромонаси Иоанникий и Софроний Лихудиевы, обретающиеся по указу монаршескому в доме Софийском, воистину высокоучени суть, добри же и верни, трезви и бодри, и во учении усердни: непрестанно на кийждо день учеников греческим, славенским и латинским письмяном, без всякаго сокрытия вседушно обучают; при них же и старии их неции ученики, для учения и переводу книг греко-латинских, с радостию у них трудятся».

«И сего иуниа дне 24, мнози от учеников латино-славен­скую грамматику начали; в том же учении обретаются и сутул горбат со архидьяконом».

С такою же похвалой Иов отзывался о Лихудах и об их трудах и в письмах графу Никите Моисеевичу Зотову, к архимандриту Феодосию и к И. А. Мусину-Пушкину; из них первому он писал: «Слава блаженному Промыслу самопремудрости Бога – вся у нас доселе право и богоугодно преходят, и со успехом не малым из разных чинов многим учеником, укрепляемым мудростию и благодатию... чрез мудрейших, воистину, и весьма всеблажайших отцев и учителей изящнейших, иеромонахов Лихудиевых: непрестанно бо на кийждо день учеников греческим, словенским и латинским писменом, в грамматице сущим, без всякаго сокровения вседушно обучают; и мнози от наших учеников не токмо грекославенолатинскую грамматику добре изучиша, но и в разглагольствах и в писании литер по премногу искусни суть. При них же нецыи и старии от монахов и мирских, прежде бывшии на Москве ученики, для учения и переводу книг греколатинских с радостию у нас трудятся».

Вообще, Иов на школьное образование смотрел как на дело весьма важное и благодетельное и находил в нем великое утешение, что и выразил в своем письме к Автоному Ивановичу Иванову, который управлял поместным приказом. Сказав о своих скорбях и болезни, которые препятствовали писать к нему, он говорит далее: «Понеже Богу, яко общему отцу, явися, ими же Сам весть судьбами, свое создание многажды и наказовати, и различно утешати: и мне, смиренному и грешному архиерею, в толиких сущу немощех и ныне в настоящих утеснениях, дарова, и всему сему Новуграду, к малу некоему нашему утешению, и к славе блаженныя Троицы и к похвале святаго нашего великаго царствия, новое училище с велиим тщанием учителей, Иоанникия и Софрония Лихудиевых, и самых сущих учеников многих числом на эллинском диалекте ныне, в будущее же и латинскому хотящим учение преподается.

Благословно сему делу учения явися мне вседушне в сей моей епархии состоятися. Вем бо, яко три крепчайшия вины христианское царство утверждающия имать: царь мужествен и благочестив, архиерейское начальство, и училище православное. Благодатию Божиею сия вся три сияют ныне в сем святем нашем Российском царствии.

Сию училищную силу разумевая и селевкийский учитель, Василий святый, глаголаше: яко Христос, помалу приближающуся учению, из учеников соверши учители, яко чрез них чудесы же, и поученьми, яко крилами, воскрилив ум человеческий, яко взыти им на крайность небеснаго учительства».

Школа, устроенная Иовом при своем архиерейском доме, в которой с таким усердием трудились братья Лихуды, была, можно сказать, непосредственной предшественницей ныне существующей новгородской Антониевской семинарии. Она по предметам преподавания стояла далеко выше архиерейских школ того времени, так что из учеников этой школы составился первый курс при учреждении архиепископом Амвросием семинарии в Антониеве монастыре; оттуда же взяты и первые учителя во вновь учрежденную семинарию.

Кроме занятий по училищу, Лихуды трудились также в составлении разных сочинений и в переводе книг с греческого и латинского на русский язык. Из сочинений, написанных ими в Новгороде, известны: 1) ответы и обличения лютеранам и кальвинистам, порицающим уставы православной церкви (писаны в 1706 г.); они посвящены от них четырем вселенским патриархам; 2) житие преподобного Варлаама Хутынского и похвальное слово ему же (в рукоп. в Хутын. мон.); 3) обличение на гаждателей (т. е. на презрителей) библии греческой 72 толковников (сочинено в Новг. в 1706 г.); 4) слово о Софии – Премудрости Божией (сочин. в 1708 г.). Они же перевели с греческого и исправили канон и стихиры Софии Премудрости Божией и старинный славянский перевод сочинений Симеона Фессалонитского.

Видя успехи школы, Иов счел нужным сделать ее распространительницей религиозного знания среди общества, и тогда же в помощь Лихудам по школе и для перевода книг он вызывал в Новгород из Москвы некоторых из старых учеников их. Так, он писал: (28 февраля 1712 г.) Я. Н. Корсакову: «Прежде сего года, бывшу ми в С.-Петербурге, бил аз убогий о прислании с Москвы переводчиков, которые сами весьма желают у нас присутствовати – о Николае Семенове... о другом – Карпе Феодорове и о монасех Германе и Карионе, иже обретаются в монастыре Чудове. Благоволи пожаловать об отпуске их и указе с Москвы в Новгород повеленное исполнение сотворити». Таким образом, митрополит Иов, кроме двух школ при архиерейском доме, учредил еще общество переводчиков, которые вместе с Лихудами и под руко­водством их перевели на славянский язык многие книги. В числе таковых переведены были две книги, присланныя от Государя: «Творения Афанасия Кирхера и Исуита, книги Сфинкс, и Риза римских добродетелей Энея, иже в Вергиле» (так в тексте), что видно из письма его к Феодору Матвеевичу Апраксину, в котором, между прочим, просит ходатайства его пред государем о присылке на время Епифаниевскаго лексикона, «понеже переводчикам нашим русским некия речи, от учителей по эллински и латински сказуемы, неудобовразумительны».

А чтобы ускорить издание книг, Иов с 1707 г. вознамерился завести в Новгороде и типографию для печатания как переводных, так и самостоятельных произведений церковной литературы. Для этого он выпросил у государя лежавшую в Москве без употребления типографию, так называемую «верх­нюю», которая некогда заведена была Симеоном Полотским при царском Кремлевском дворце. Для принятия типографии Иов в 1708 году отправил в Москву Софрония Лихуда с хутынским архимандритом Феодосием и софийским казначеем Феодосием же. Но Софроний был удержан в Москве митрополитом Стефаном Яворским в должности учителя греческих школ при типографии по-прежнему; кроме того, встретились и другие препятствия этому намерению – так оно и не осуществилось. Иов умолял государя и митрополита Стефана возвратить ему Софрония. Писал и к Меньшикову, и к Римскому-Корсакову, прося их ходатайства, чтобы не брали в Москву учителя – иеромонаха Иоанникия, пользы ради Христовы церкви, чтобы и брат его Софроний был при нем. «Много бо на Москве уж учителей, есть из кого выбрать, – писал Иов, – у мене же един точию. Молю паки аще возможно, и брату его учителю иеромонаху Софронию при нем Иоанникие у нас быти, сотворите и заступите, пожалуйте. А он, Иоанникий, попремногу его брата своего к нам желает и просит. Подобне и брат его сего не отречется. Ибо Москва и В. Новград – едина держава Божия, и купная слава царскаго самодержавнаго Величества, и ваша неугасимая похвала в роды родов». Но Софрония Иову не возвратили, а Иоанникий оставался в Новгороде до самой кончины владыки, после которой и он по указу государя переехал в Москву.

Из письма митрополита Иова к царю видно, что он намеревался вместе с Лихудами пересмотреть, исправить и издать Ветхий Завет. Письмо Иова относится к 1706 году; а чрез 6 лет, в 1712 году 14 ноября, состоялось Высочайшее повеление о пересмотре и исправлении всей Библии, и тогда же под председательством Рязанского митрополита Стефана учреждена была комиссия для занятия этим делом, в которой Софроний Лихуд с Заиконоспасским архимандритом Феофилактом Лопатин­­ским, типографскими справщиками Феодором Поликарповым и монахом Феологом занимался исправлением славянской Библии с греческого перевода 70-ти толковников и других иноязычных, получая за то жалованья по 50 р. Следовательно, мы вправе считать Иова вместе с Лихудами передовыми людьми, заправителями такого важного дела, как пересмотр и исправление Библии, продолжавшегося потом целые полвека.

Кроме всех вышеупомянутых заведений, клонившихся к распространению и поддержанию отечественного просвещения, митрополит Иов достопамятен еще другими важными деяниями, которыми он далеко опередил современных ему иерархов и которые делают честь его человеколюбию. Он с 1707 года на иждивение своих вотчинных доходов устроил в Новгороде три больницы, две гостинницы (гостиницы) для странных и прохожих и, чему еще никто до него не осмеливался подать примера, построил дом для незаконнорожденных и всяких подкидных и находных младенцев.

Для этого последнего, необыкновенного в те времена заведения, он назначил приписной к архиерейскому дому целый монастырь, на берегу Волхова в 3 верстах от города, называвшийся Колмов, где и ныне находятся больницы для душевно больных, состоявшие прежде в ведении приказа общественного призрения, а ныне земства. Любил владыка этот приют несчастных детей, часто живал здесь летом и сам наблюдал, как говорил он, за своими «найденышами». Таким образом, уже в свое время Иов решил один из самых важных вопросов филантропии, над которыми еще и доселе работают правительства.

Соревнуя архипастырю в таком богоугодном деле, вся царская семья и вельможи, со своей стороны, часто присылали к нему денежные на сие подаяния и натурою пищу и одежду.

Новгородский Ландрихтер Римский-Корсаков с 1710 г. предложил митрополиту Иову свое иждивение на устроение особой больницы при Знаменском соборе, которая со времени введения штатов в 1764 году доныне состоит в ведении Новгородского архиерейского дома под именем богадельни на 40 вдов и сирот духовного звания.

По поводу устройства этой богадельни он в письме своем от 16 октября 1710 г. извещал Корсакова, что «Знаменския богадельни каменным зданием из земли вышли, и над погребами своды свелися и покрышася, и что к совершению требуется денег не скуднейших по росписи, посланной с письмом, по положению малой цены»; а в письме от 24 февраля 1711 г. о положении постройки Знаменской боль­ницы писал ему следующее: «Знаменское дело больниц, слава Богу, успевается добре и присланныя с Хмелевым от светлейшия княгини Дарии Михайловны и госпожи боголюбивыя сестрицы ея, Варвары Михайловны, на потребы некия убогих двести рублев вручишася на оное нищепиталищ строение, господину протопопу с братиею. Но и твоя милость да не укоснит обещанное прислати, яко же ти Бог по сердцу положит: вся бо сия Той приемлет; о чесом и ваша милость неизвестен, в мысли своей обретаешися».

Наконец, и сам Петр, сведав об этих человеколюбивых заведениях митрополита Иова, в 1712 и 1713 годах повелел на содержание им приписать к Новгородскому архиерейскому дому половину монастырских вотчин в Олонецком уезде и Галилейскую пустынь в Новгородском, в Деревской пятине, бывшую до того времени за Воскресенским монастырем, а в 1714 г. обратил в воспитательный дом для приема несчастнорожденных и всяких младенцев богадельню сестры своей Наталии Алексеевны. В 1715 г. повелел указом во всех городах империи у церквей при оградах сделать госпитали, по примеру учрежденных в Новгороде митрополитом Иовом, и избрать искусных жен для сохранения зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно и стыда ради отметывают в разныя места, от чего оные младенцы безгодно помирают, а иные от тех же, кои рождают, умертвляются. В этом же 1715 г. государь повелел на казенный кошт к гостиницам пристроить бани, поварни и многие покои, что все долго с тех пор существо­вало в Новгороде.

О пожаловании вотчин на содержание устроенных больниц и приюта для незаконнорожденных детей митрополит Иов (28 февраля 1712 г.) между прочим писал к Меньшикову: «За жалованье вотчин на наши Новгородскии шпитали, и на прокормление подметных младенцев, родившихся от беззаконных по насилию и нужде смешений, и на услужников, по премногу благодарни есмы и будем, и Господь вышний милостию своею заплатит стогубо». И затем просил Меньшикова пос­лать указы к комендантам, или прислать нарочитых из дворян, передать те вотчины во владение.

Как вообще много заботился митрополит Иов о поддержании и упрочении заведенных им школ, больниц, странноприимниц и приюта для детей, довольно указать на то, что он нимало не стеснялся утруждать своими просьбами вельмож и самого царя об оставлении за митрополиею и монастырями вотчин, указывая, что доходы с них необходимы для поддержания устроенных человеколюбивых заведений, в кото­рых, как известно по ведомости 1713 г., значилось на содержании более 170 человек: нищих, дряхлых, странных  и подкидышей.

Приводим здесь интересное письмо митрополита Иова к царю. «Седмосвещный светильник, непрестанно горящий пред страшным престолом Создателя моего, есть, великий государь, четыре больницы, едино странноприятелище и два училища, едино убо эллинославенское, уже в грамматике состоящееся; второе же точию на славенском общем диалекте. Сей есть седмосвещный светильник, имущий души всякаго возраста, днем же и нощию управляемыя душевне и телесне. Сии бо всегда зрят лице Отца моего, иже на небесех. От сих еще ничимже меньши есть хотящее быти Ветхаго Завета правление по-словенски, и переведение неких богословских книг эллинских на наш славенский диалект. Но сия вся исправишася и исправляются иждивением святейшия митрополии Новоградския, ими же ты, великий государь, пожаловал еси мене, богомольца твоего. Кроме же сих ничтоже исправится, наипаче абие вси погаснут. Ныне же 1706 года, в месяце октоврии, прииде повеление твое царское ко мне, богомольцу твоему, да отпишут села и вотчины митрополии моея новоградския и сих мене да лишат: аще сему благоволиши быти, великий государю, вся абие погаснут, и печаль и убыток не малый всей России и мне, смиренному архиерею, будет. Всемилостивейший государь, прошу Вашего Величе­ства, не вели лишити мя, богомольца твоего, от сел и вотчин, ими же изначала ты, великий монарше, пожаловал мя еси и чрез сия сицевое богоугодное и святое дело седмосвещного светильника больницы и странноприятелище и училища состроишася; но повели, Государь, якоже прежде, предреченными селами и вотчинами владети мне ко святой церкви самопремудрости Бога, да всегда пред престолом всещедраго Бога седмосвещный светильник возжжен будет».

Ходатайство владыки не осталось без добрых последствий, как видно из письма его к княгине Дарье Михайловне, су­пруге А.Д. Меньшикова. В нем он громко восхваляет ея тщание, усердие, твердый и искренний залог о управлении святого дому ипостасныя Софии Божия, и всех честных монастырей епархии, не токмо же, но и всего духовного чина в ней сущего.

Пример усердного ходатайства архипастыря, достойный подражания.

Много трудов положил митрополит Иов и на борьбу с расколом. В начале XVIII столетия стали обнаруживаться в раскольнических общинах сильные движения, которые были направлены к тому, чтобы соединить их в одно целое по религиозному и гражданскому стремлению. Вместе с этим усилились нападения их на православную церковь и попытки отвлечь от нея и присоединить к себе как можно больше членов. В это время раскол сосредоточился и укрепился особенно в Олонецком крае, в Поморье, по реке Выгу. Поморьем тогда управляли ловкие люди. Это были два брата из князей Мышецких, Андрей и Семен Денисовы, те самые, которые Соловецких бунтовщиков вписали в число мучеников. По образованию они в состоянии были видеть и показать другим правду: Андрей «грамматическому и риторическому разуму учашеся» частию в киевских школах, частию в Москве, учил потом тому же брата и нескольких других.

Но Денисовы употребили дарования и все способы для видов властолюбия. Никто так ловко не управлял толпами простяков, как они. Изобретательность их на способы приобретения себе и обществу силы, богатства, славы изумительна. В 1703 г. Император Петр заставил Выговских бродяг считаться между рабочими железных заводов. Но бродяги говорили: «С того времени нача Выговская обитель быти под игом работы». И Денисовы употребили все меры облегчить, а если удастся, и сбросить с них это иго. Облегчить иго им удалось как нельзя лучше. Во время переписи чиновники разными проделками хитрых скитников до того были напуганы, что «капитан Герасимов от страха не смеяше никуда с монастыря в скиты ездити». И скиты остались без переписи, а в монастырях записаны те, которых хотели записать Де­нисовы.

Кроме того, множество раскольнических становищ было в Новгородском, Старорусском и других уездах по погостам и деревням. Раскольницкие наставники ходили по городам и селениям, нося с собою старые печатные и рукописныя книжицы, порочили святую церковь и совращали православных к своему лживому учению. Вот что писал митрополит Иов в 1709 г. к графу И. А. Мусину-Пушкину о действиях раскольников: «Прошлого 1708 г. в ноябре месяце писах аз убогий к великому Государю отписку на нещадно всепагубствующих овцы, мне Богом врученнаго стада, волков, кры­ющихся в Обонежских, во Олонецких и в Великолуцких дебрех, которыя в том прошлом лете и вышеписанном месяце из оных Заонежских, Олонецких и Великолуцких и из других раскольнических становищ и хижиц (проклятые оные еретики и богоотступные, враги и чародеи, волки тяжкие, врата адова, во омрачении диавольском не свящоные мужики неуки и простаки, тщащиеся христианы истинныя погубити и искоренити, и свести во ад овы неблагомысленныя люди, овы же разумы нетвердыя и не крепкия человеки) не токмо ныне в Новгородском, Олонецком, Старорусском и в прочих уездех по погостам и по деревням шатаяся, и прельщая простой народ, но и по гарадом множатся, и зде уже до Великого Нова града достигоша, принесше с собою некия старыя печатныя и рукописныя книжицы и тетради, возмущают и развращают людей Господних, зело хулят, поносят, ругают и безчестят святую Христову и непорочную церковь; иконы же святыя и книги печатныя нынешняго правления весьма порочат и не приемлют и от своего бесоученаго смышления лживое учение в мире повсюду разсеевают, и книжицы раздают, от которых едину послах к преосвященному Стефану Рязанскому. Чесо ради от простых народов мнози приложишася и прилагаются к ним, и в доме многолюдством собираяся, всячески на церковь Хрис­тову и на весь чин священнический и на новоисправленныя книги, нестерпимыя хуления износят письменне и словесне».

Можно судить, каким внимательным взором должен был смотреть на это движение Новгородский архипастырь. По обычаю того времени, он послал к раскольникам своих священников и архимандритов, но разглагольствия их с ними ни к чему не повели, так что он принужден был писать к властям о принятии общих церковных и гражданских мер к обузданию раскола. «Егда к ним раскольницким слеповождам, – сообщал он в том же письме Мусину-Пушкину, – священные мужи, для увещания и обращения от мене присланы бывают: и они мятежники того отнудь не слушают, точию ругают, бранят, поносят, антихристы называют, и бить мещутся, и весьма нашему ничему не верят, точию свое суемудрие крича утверждают, и свидетельств просят видети, аки бы хотя уверитися чрез те истинныя старыя книги, которыя во обличение их писаны. И сего ради слезно прошу и молю твою христианскую доблесть о прислании тех вышеписанных книг (увета). Пожалуй, помози, посоветуя со священными архиереи к пользе Божией церкви и ко всему общему христианскому народу. Воистину опасно от таковых раскольников и мятежников бунта и пролития крове: потому что их раскольников премного множится».

В 1707 г. в В. Новгороде явилось подметное письмо о рождении антихриста, по поводу которого «мнози возмущени бывше ужасахуся ужасом велим». Чтобы успокоить взволнованные умы, митрополит Иов вынужден был написать «Увещательный ответ на эту тетрадку ко христианом от священных писаний вкратце со свидетельствы», приказал читать его в церквах и разослал по всем городам своей епархии для чтения духовным и мирянам... «Посылаю велелепию вашему, – писал в Руссу к духовным управителям и городским комендантам, – краткий ответ на письмо некое, явившееся ныне у нас в Великом Новеграде о рождении антихриста, чесо ради мнози возмущени бывше ужасахуся ужасом велиим... Его же с сим моим писанием послах ко святыне вашей, да соизволиши оное соборне в народ прочитати и на список всякому давати, аще и у вас во граде о сем антихристове рождении обретается в мире оглашение. Слава Богу, у нас в Великом Новеграде сим кратким нашим ответом весьма от смущения люди Божии освободишася и в покой первый приидоша. Сильно смущают церковь Христову и соединение верных разъедают и корабль его оную церковь святую устремляются затопити и камень твердыя веры поколебати: но всуе безумнии труждаются». Эти же ответы, посылая к Алексею Иоанновичу, писал ему: «Царевичу государю послах написанныя тетрадки худейших трудов наших, краткия некия, мню быти на поселянское, мужицкое и дурацкое раскольническое письмищо ответы: да благоволит, милость ваша, ему государскому благородству вручить, к его правому и богомудрому разсуждению; болшая же в будущая имамы предложити его царскому великолепию. И к вашему изяществу тожде извещение послах с Митрофаном Хмелевым».

В 1710 году возмутили душу митрополита Иова новые происки раскольников. Обманув правительство, выговцы купили себе земли в Каргопольском уезде по реке Чаженге, на 16 верст во все стороны, намереваясь переселить туда всех бродяг, приставших к расколу. Оставалось совершить купчую и получить указ на эту землю. «Выговцы, – расскажем собственными словами раскола, – с общего совета послаша с челобитной, для взятия указа, в Новгород Семена Денисова с товарищи. А в Каргополи приказаша бревен к строению наготовити, и наготовиша и насекоша много». В Новгороде раскольники встретили неудачу. Двое из выговцев же открыли митрополиту Иову затею и проделку Денисовых. Семена захватили и привели в архиерейский разряд для допроса. Время от времени Иов призывал его к себе и уговаривал возвратиться к церкви и оставить раскол, но бесполезно. «По времени, – продолжает историк Выговской пустыни, – митрополит Иов повелел его к себе привести и нача его своим учением ласкати к своей никонианской вере и увещевати. Оной же Симеон мужественно ему отвещеваше от писания, за древлецерковное благочестие крепко стояше и во всем ему ответ противо его допросов отдаваше смиренным гласом, и полагаше ему ясныя и многия свидетельства из книг старопечатных и от чудотворных образов о крестном знамении, как повелено от Самого Спаса Христа рукою двема персты креститися и священником благословляти, и о трисоставном кресте, и о проскомидии на просфорах трисоставного креста, и о имени Иисусове, и о сугубом аллилуия; и о прочих пременах Никоновых и новинах ясно сказоваше ему и обличаше неправое их мудрование... Оный же митрополит... не зряше истины». Не довольствуясь устным защищением своих бредней, Семен «написа митрополиту на письме на тетратке о кресте и о крест­ном знамении, и о сугубом аллилуия, и о имени Иисусове, и о прочих переменах, внесенных Никоном в Российскую церковь, такожде и о вере крепкия свидетельства, за что оный стоит, и посла к митрополиту, дабы ему противу того дати ответствие ясное от Божественнаго писания. Оной же митрополит, приняв и рассмотрев, хотя ответствие сотворити, и повеле Гречину философу Лихудиевых ответствие творити». Труд был напрасен. Видя безуспешность увещаний, митрополит Иов решился прибегнуть к содействию гражданской власти. В 1711 году, отправляясь в С.-Петербург, он взял с собою Семена Денисова и представил. «Многие господа заступаша об освобождении, но не освободися собою. И оной митрополит свезе его назад в Новгород и держа его при себе за караулами до своей смерти».

Несмотря на все энергичные меры, какие принимал митрополит Иов против раскольников, раскол успешно делал свое дело, быстро рос и укреплялся, что видно из письма Иова от 16 марта 1713 г. к Я. Н. Римскому-Корсакову. «Чрез отписку крестного монастыря архимандрита Лаврентия, – писал к нему владыка, – доношу вашему благочестию о пустоте каргополь­ских и поморских церквей Божиих и о разорении церковников от проклятых раскольников, паче же рещи зверообразных на церковь Христову устремляющихся разбойников, попущенных на той стране селитися. Какой я пастырь, что при мне Боговрученныя ми овцы от единства веры развращают, и от церкви святыя новоявлшияся, препущенныя во овчих кожах, яко лютыя волки, незлобивых души оттерзают. О которой их попущенной раскольнической вольности и господин Коробин удивляется, а возбранить не смеет; понеже они сказывают и объявляют, что им повсюду ездить и жить невозбранно, некакия у себя указы. Увы, горе моему бедному безчестию, яко злосмрадныя козлища Богопосланного пастыря уничтожают, и паству, и веру святую и православную во след погибели своея гонят. Слыши небо и внуши земле»!

Со смертию владыки Иова выговские раскольники получили большую свободу для своих действий; возвратился к ним и Семен, который в 1716 г. бежал из тюрьмы. Впрочем, как бы то ни было, Иов в деле с выговскими раскольниками оказал ту важную услугу, что разрушил план раскольников распространить свое гнездо и перенесть его на привольное в торговом отношении место.

Немалую скорбь и огорчение причинил в это смутное время митрополиту Иову и Гавриил Домецкий, архимандрит сперва Симонова, потом (до 1709 г.) Новгородского Юрьева монастыря, как можно судить по письму, писанному 17 сентября 1708 г. к Троицкому архимандриту Сильвестру, и по письму 29 марта 1709 г., писанному к Сильвестру, митрополиту Нижегородскому. В первом он писал: «Всепагубный враг дьявол всегда народ христианский поглотити желает: подобне и слуга его в плоти д.... Домецкий без зла не усыпает; на пере и словесне всегда кается, а извнутрь всепагубныя души его на премногих смертоносный яд повсюду износится. Не глаголю много о благородных синклитиках; но и на духовных премного зияет, и уста свои, яко ад, неправедне, лживо расширяя, оглашает, яже суть не лет зде святыне твоей явити, разве благоволит преподобие ваше, хотя себя избавити от бедства велика, нарочно верного своего человека прислати». Вместе с письмом послал и ведомость с уведомлением, что за озлобление и досаду и всякие обиды господина митрополита Рязан­ского взяты в Новгороде 12 человек и многие из них «зело пытаны и рваны, даже внутренним их являтися, а с пыток в самом в малом нечесом винилися, и на брата архиерейского многие вины и несносныя обиды себе в распросех сказали: в том хотят и умертвитися». Во втором письме он писал: «Господин, злых начинаний изобретатель, и весьма древний (не во лжу речеся) лютый коварник, чернец Домецкий, и ныне, аще уже и во оземствовании, яко непокорный и лукавый раб обретаяйся, обаче не престает, ниже умалчивает от своих сокровищ лукаваго си сердца, на множайших неповинных беды, клеветы сшивая, повсюду пишуще посылает, чрез некия чернцы пьяныя, и служебники непотребныя, некогда бывшия при нем в Симонове монастыре, и ныне у него сущия, разосланныя с письмами по неким градам, к честным особам, хотя лжесловесным своим писанием, правду себе присовокупити: но обаче зная его лукавство вси весьма во всем отрицаются, ненавидят же и не приемлют, и посланных его от себе отсылают, о чесом мы достоверно известихомся чрез некая писания. Точию един господин к нему милостив и благоутробен и всегдашний ходатай обещавается быти; его же персону и сам не невесть твоя святыня. Но они еще и вооружаются на ны, дабы сокрушити, яко паутину, но сами за сию хвастость прежде получат нас нечаемую кончину, или же да дарует Бог прощение и благословение, зде же и на небеси стогубное мздовоздаяние».

Эти неприязненные отношения между митрополитом Иовом и Домецким, полагать надобно, начались из-за отношений Домецкого к Лихудам. В бытность Симоновским архимандритом он принимал участие в спорах, возбужденных в Москве Лихудами, по поводу распространившегося и сильно укоренившегося папистического мнения о том, что таинство Евхаристии в литургии пресуществляется произношением слов Христовых «приимите ядите» и проч..., а не священническим после того призыванием Св. Духа, и, наконец, явно восстал против них, укоряя в неправославии. А когда Лихуды после уже освобождения из заточения написали сочинение на гаждатели перевода LXX, Домецкий прислал возражение на него к митрополиту Иову.

По управлению обширною епархиею особенную заботу архипастыря составляли церковные дела завоеванных городов – Выборга, Ямбурга, Нарвы, Копорья и Шлиссельбурга. Сначала, при переходе в русское подданство, надо было устроить и освятить много новых церквей и снабдить их духовенством и церковною утварью; а потом наблюдать за жизнию духовенства и состоянием паствы. Затруднение в этом деле увеличивалось, с одной стороны, дальностию расположения этих городов от Новгорода, с другой – вследствие неопределенных отношений духовного правительства к гражданской власти.

Снабжая причтами и утварью православные церкви в Выборге, Нарве, Ямбурге, Копорье и Шлиссельбурге с их уездами, митрополит Иов при случаях устроения новых или освящения прежних церквей, по дальности расстояния от Новгорода, посылал освященные антиминсы.

Из писем его узнаем, что в 1703 г. он посылал в Шлиссельбург соборного диакона Ивана Максимова, дьячка Никиту Игнатьева, пономаря Григорьева и с ними в церкви – в честь Благовещения Божией Матери и во имя св. Предтечи и Крестителя Господня Иоанна – по два освященных антиминса в церковь, также кадило, блюдо, водоносник укропный и два ковша серебряные (письмо Емельяну Игнатьевичу Украинцову от 8 марта 1703 г.). 30 сентября 1710 г. отправлено в Ригу 15 священников, ради всякого православного христианского исполнения (пис. к кн. Никите Ивановичу Репнину от 30 сентября 1710 г.) и, сверх того, из дьячков добрых избрано несколько человек, которые для сих же вин посвящены в запас (пис. к Я. Н. Корсакову от 16 октября 1710 г.). В город Яму (Ямбург) отправлены были для освящения храма и для церковной службы «священник Никита Иоаннов, диакон Крема Герасимов, дьячок Андрей Никитин и пономарь Савва; с ними же посланы были 18 июля животворящий крест, святое Евангелие, сосуды церковныя сребряныя с покровы, книги четьи, апостол, служебник, требник, минея общая с праздники, октай72, прологи, псалтырь со возследованием и святое миро» (пис. к Борису Петровичу Шереметеву без означения года). В 1704 г. и 1711 г. митрополит Иов и сам ездил в С.-Петербург и в первое из сих посещений, 1-го апреля, освятил деревянную церковь Петра и Павла в крепости – первую из петербургских церквей.

Назначая причты на службу в отдаленный край, митрополит Иов, как многопопечительный пастырь, в то же время заботился и хлопотал как об их отправлении к месту служения, так и о содержании их там. Так, он писал к адмиралу Ф.М. Апраксину (9 ноября 1712 г.), что «священники в морской флот назначены и в тамо сущее определенное им служение готови суть, точию ехать им не на чем, подвод не дают, а нанять не на что, понеже в Новеграде никакова жалованья всем священникам и церковным причетникам не выдается, и весьма отказано, и затем уже в чин священнический и в причт церковный мало охотников обретается: кийждо тщится делати своими руками и питатися от трудов своих, како кто знает; и сие препинается за тяжким пошлинным иманием и накладом десятыя деньги. Прочее умалчиваем, точию от жалости и от горести души дненощно слезами си утираем». В письме к Я.Н. Римскому-Корсакову (1713 г.), извещая его о готовности отправить в Выборг дьякона, дьячков и пономаря, просил его сделать распоряжение, чтобы этим посланным давали из приказной палаты до С.-Петербурга и до других указанных мест подводы или подмогу на проезд и на корм, по рассмотрению; «понеже им бедным свои избытки, где взять; самому благородству вашему известно, каковы им доходы ныне обретаются в Нове­граде». В письме к князю Юрию Федоровичу Шаховскому, извещая его об отправлении искуснейших священников в полки, просил доложить государю: «которые иереи по Его государеву указу посланы десять человек в С.-Петербург – где им тамо жить, и у которых церквей служить, и по скольку домов у священника в приход быть, и откуда им пищу иметь, чтоб о том ко мне Его царский указ прислать».

Для наблюдения за духовенством и церквами в завоеванных городах, которых сам митрополит Иов не мог посещать как по отдаленности их, так и по причине старости и частых недугов, в 1708 г. командировал он в С.-Петербург Хутынского архимандрита Феодосия (Яновского) с тем, чтобы тот обозрел церкви, духовенство и паству новозавоеванных городов, учредил благочинных над духовенством и производил по делам их и донесениям суд и расправу; причем снабдил его и обстоятельною инструкцией о предметах его обозрения.

Архимандрит Феодосий, по-видимому, очень ревностно принял возложенное на него поручение; но, встретив затруднение по предметам, превышающим его власть и сан, он обра­тился к митрополиту за разрешением, исчислив самые эти случаи.

«На основание церкви, – писал он, – требуют разрешения и молитвы; посвящения с антиминсом тех же; исправление еретиков и инославных, ищущих православнаго исповедания; аще священник, или диакон, или ин причетник, по грубости нрава, подпадает вине, достойной наказания со ранами». На все эти недоуменные вопросы митрополит Иов дал, без сомнения, обстоятельные разъяснения.

Феодосий пробыл в С.-Петербурге 1708, 1709 и 1710 годы; в октябре 1710 года совершил здесь бракосочетание курлянд­ского герцога Фридриха-Вильгельма с племянницею Петра, принцессою (впоследствии императрицею) Анною Иоанновною.

Интересно описание этого брака. В одном из современных иностранных описаний этого брака говорится, что «его совершал архимандрит на русском языке; а потом повторил на латинском»; в другом – что «бракосочетание было совершено русским архимандритом, который изъяснил герцогу сущность обряда на латинском языке и на том же языке спросил его о его согласии». В Журнале 1710 г. записано: «Оный брак был в доме светлейшего князя Меньшикова и венчал их хутынстий архимандрит Феодосий в полотняной церкви, которая была поставлена тут же в доме святейшего князя, в хоромех».

В 1711 году Феодосий возвратился в Новгород в Хутын­ский монастырь, но в следующем 1712 году, по вызову царскому, он снова должен был отправиться в С.-Петербург для отправления священнослужения, и притом в это время шла длительная постройка монастыря на устье речки Черной и в нем храма во имя св. благоверного великого князя Александра Невского, на устройство которого была дана от митрополита Иова обычная благословенная грамота. Вскоре по прибытии в С.-Петербург Феодосий был назначен настоятелем новосозидаемого монастыря. По поводу сего митрополит Иов писал Меньшикову (1 го марта 1712 г.): «Господина архимандрита Феодосия Хутынского в новосозидаемый честный монастырь св. благоверного великого князя Александра Невского, иже на реке Неве, на устье речки Черной, устрояется, благословил и о преведении его в тот монастырь благословенную настольную грамоту послах сего марта 1-го дне».

Долговременное пребывание Феодосия в новоустрояемой столице и близость его к высокопоставленным лицам значительно повлияли на его характер и много изменили отношение к митрополиту Иову, которого очень огорчали горячий нрав и надменный тон Феодосия, а столкновение интересов (из-за приписки новгородских богаделенных вотчин к Александроневскому монастырю) едва не произвело между ними разрыва. В письмах своих митрополит Иов неоднократно жаловался на поступки Феодосия, не соответствовавшие его сану: «Хутынский келарь и казначей и служебники, – писал он к Корсакову (28 февр. 1712 г.), – заслыша перемену, просят от нас себе вождя и начальника, на место архимандрита Феодосия, кого пристойно, паче же Иверскаго архимандрита Вениамина, понеже (в братстве хутынском) и в служебниках зело обходится не порядочно, и обитель разоряется, и вкладчики все отстали, и многие от священников и братства разошлися и расходятся, что уже и в единой соборной церкви пение церковное отправляется, а господин архимандрит Феодосий всегда во всякия запасы о присылке из Хутынскаго монастыря в Санкт-Петербурх пишет, и о лесных многих подрядех ко уготовлению к весне с прещением повелевает, и какова присланная от него архимандрита о вышеписанном уготовлении роспись от братства подана нам, которая послася для подлиннаго извещения к вашему благородству». Вслед за тем Иов пишет к Императрице Екатерине (12 апр. 1712 г.), которую просит о ходатайстве пред государем, «чтоб Иверскому монастырю (приписанному к Александроневскому) быти у него, богомольца, архимандритиею по-прежнему». Вероятно, эта просьба была вызвана такими же надменными поступками Феодосия, какие он позволял себе по отношению к Хутынскому монастырю, что видно из письма его к Корсакову (13 мая 1712 г.). «Сего мая 12-го числа, писал ко мне Иверскаго монастыря архимандрит Вениамин с братиею: прислал-де указ из С.-Петербурга бывший Хутынский архимандрит Феодосий к Иверскому наместнику, за своею рукою, чтобы ему управляти всякие монастырские дела мимо ево архимандрита. С котораго его указа послал до вашей велелепости список. Истинно таковыя гордости и суетнаго кичения я от других архимандритов на письмах не видал, каковым высоким образом пишется, что «указали мы архимандрит», и «писать к нам архимандриту», a сие речение надлежит токмо единому царскому высочайшему величеству, и всесвятейшему патриарху, и преосвященным лицам, а не архимандриту, ниже епископу; понеже архимандрит ничим разнствует вящше иеромонаха. Прошу вашего господскаго благого совета, где оному Иверскому архимандриту быти, его же без моего ведома архимандрит Феодосий обнажил архимандричества и шапки, по обычаю в той монастырь архимандритом данныя, и святого служения, не описався ко мне и малою чертою: да судит ему Бог по делом его: в нюже нам меру мерить, возмерится ему стократно, и елико сеет, толико и пожнет, аще и не зде, но много паче в будущем, чесого Боже избави всякаго православнаго христианина». Впрочем, этот разлад между митрополитом Иовом и Феодосием не долго продолжался. Кротость и уступчивость архипастыря скоро взяли верх над заносчивостию величавшегося архимандрита, как можно судить по последующей потом переписке и особенно по письму, которым Иов извещает Феодосия об ставлении св. антиминса для вновь устроенной церкви и благословенную грамоту на освящение ее. Здесь виден тон уже вполне дружественный. «За честнейшее ми ваше писание и за дражайший неоцененный дар честнаго, животворящаго креста Господня прислание, – писал владыка Феодосий (2 января 1713 г.), – по премногу благодарен есмь: за что присно молю трисолнечное и пребожественное царство, единоначальное Божество, яко да здравствует преподобство ваше мирно и благополучно во всяком благоукрашении духовном и телесном на премногая лета, и да сподобит тя Господь вышний, за богоугодные труды твоя, небеснаго царствия Своего».

Под старость труды и заботы об управлении огромною епархиею становились непосильными для митрополита Иова, вследствие чего он обратился к государю с просьбою дать ему викария для посвящения ставленников. «Частыя немощи мои, – писал он к государю (1707 г.), – явленны суть святому твоему царствию. О немже молих и паки ныне... молителне прошу, яко да царское твое Величество... повелит на Москве, способствования ради и управления толиких душ православных христиан, преосвященнейшим архиереем посвятити во епископы посланнаго от мене... честнаго архимандрита... монастыря Антония Римлянина Иоиля, и рукоположеннаго послать ко мне в Новград, яко да и аз и той возможем рукоположения произбираемых ставлеников возъисполняти; иначе во многих местех дальних епархии моея премнозии христиане без иерея, якож отъидоша сея жизни без таинств святыя нашея церкве, и во грядущее время такожде отъидут: о немже мы слово воздадим страшному Судии». Просьба Иова была уважена: преосвященный Стефан посвятил в Новгородские викарные Антониевского архимандрита Иоиля, с наименованием Корельским и Ладожским. Но Иоиль, будучи очень преклонных лет, чрез два года епископства скончался. «Лишихся, – писал Иов к адмиралу Апраксину, – сего июния дне 16 (1712 г.) истиннаго в Дусе всесвятем отца своего, господина преосвященнейшаго епископа Иоиля. Зверь лют и немилостивый снеде его долгом всех общия смерти, яже и на мя, грешника, всеядныя своя зубы простирает». В этом письме к Апраксину, а потом и к Меньшикову писал, прося ходатайства их о посвящении ему нового викария, и указал на трех лиц, одинаково ему известных с доброй стороны по благочес­тивой жизни: Юрьевского архимандрита Аарона (Еропкина), Антониевского Иоакима и Ниловского Иринарха. Посвящен был первый в 1714 году.

Наконец частые недуги и различные неприятности до того обессилили заботливую душу старца-святителя, что он несколько раз просился на покой в Троицкий монастырь, в котором принял иноческий чин, или в Колмов, где завел воспитательный дом для подкинутых младенцев. Извещая Римского-Корсакова о тяжкой болезни епископа Иоиля, писал ему (13 мая 1712 г.): «Боголюбивый епископ, мой прелюбезный отец и благодетель, господин Иоиль превесма болен, завещал себе погребсти в созданном своем Троицком Рабежском монастыре. Прочее и аз смертный тоя же косы скораго посечения ожидаю. Молю твою доблесть, егда случится, донести до царскаго самодержавнаго величества о свободе моей в Троиций Успенский Колмов монастырь». О том же он потом писал 15 января 1713 года протопресвитеру Знаменскому Георгию Ивановичу в памятной записке: «У господ попросить, паче же у царицы, у царевича и у царевен, дабы, по прошению и молению моему, за болезнь и за ветхая лета моя, свободна сотворити мя от архиерейства на обещание мое в Троицкий Сергиев монастырь, или к трудам моим непотребным в Колмов монастырь, или бы ми возблаговолили в помощь посвятити епископа, якоже и прежде писах и просих о Ниловском игумене Иринархе, или архимандрите Иоакиме Антониева монастыря, идеже прежде епископ был. Но обаче о вышеписанном освобождении от архиерейства, паче прочих нужных дел и прошений, прошу и молю». Но Петр Великий, глубоко уважая и высоко ценя старца-святителя, как полезного деятеля, как человека, понимающего его планы и сочувствующего предначертаниям, удерживал его до самой смерти; а бывая в Новгороде, каждый раз посещал его, что видно из письма к Корсакову от 28 февр. 1710 года. «Царское пресветлое Величество, – писал он, – весьма благодушно и весело достиже до Новаграда сего февраля 20 числа, в 1 часу нощи. И аз убогий, с епископом и прочими духовными лицы, прибредох пеш к его монаршест­ву, за что быхом прияты любезно. И от дому своего изволил, купно со мною грешником, на чужой лощадке в худеньких санях прибыти. И вечеряв у нашего недостоинства вельми изрядно, якоже и прежде, или много паче лучше, пребыв же у нас с часа два или вящше, изволил посетить келейника моего г. коменданта Ивана Юрьевича (Татищева) и косняще у него близ часа времене, отъиде в путь свой». Достойный архи­пастырь скончался 3 февраля 1716 года, правив паствою 18 лет, и погребен в Софийском соборе.

Впрочем, Иов всегда памятовал о неизбежном часе смертном, как можно судить по письму его, которое он еще задолго до своей кончины писал святейшему Кир Адриану, архиепископу Московскому и всея России и всех северных стран патриарху.

Приводим здесь это письмо Иова, свидетельствующее о его высоком христианском смирении и постоянном памятовании о своей смерти.

«Сын твой, – писал он к патриарху, – и богомолец Иов, митрополит, Бога моля и благословения прося, челом бью.

Всяк человек о сем весть, яко всяк имать умрети, и по смерти воздати неизмолимый ответ о житии своем, даже и до словесе праздна и до самаго безсловеснаго нелепаго помышления. И многажды случается, яко во един час здрав бывает, паки в той же умирает. Но оного дни и часа ведати не можем: и едини умирают на одре лежаще, другие же спяще; овии – глаголюще, а инии – ядуще, мнози же умирают во гресех, а инии – в добродетелех. Сего ради потребно есть человеку на всяк час готову быти к смерти. О сем Сам Спаситель наш увещевает, глоголя: и вы убо будите готови: яко, в оньже час не мните, Сын человеческий приидет (Лк. 12, 40). Егда же Господь Бог, судьбами своими на человека попущает болезнь тяжкую: тогда уже есть видимым вестником смерти, яко пред дверью стоит, уже и пред очима с косою смертною ему покажется; яже есть зело страшна. Страшна есть воистину смерть и праведным, понеже суд за собою влечет; ибо и праведные, аще и совершенно исправишася к Богу и течение свое добре скончаша, яко св. Кирилл Александрийский и Арсений Великий и авва Агафон: но не уповаша на свои подвиги и, егда воспоминаху смерть, зело трепетаху, не ведяще, аще Бог приял их покаяние и угодны ли их добродетели; зане ин суд Божий и ин человеческий. А понеже святии тако бояхуся и трепетаху часа последняго, и на своя подвиги и добродетели не уповаша: аз же грешный инок Иов, что имам о себе рещи, яко николи же благо что содеях пред Богом, и ничтоже за грехи моя довольная сотворих противу правосудию Божию. Судия бо истинен есть и испытлив, иже не единая и малыя черты не оставить, занеже нестерпимый ответ воздати имам. Сего ради боюся и трепещу, и требую от тебе, имущаго отца моего и архипастыря, помощи, прощения и разрешения: де премилостивый Господь Бог, твоих ради молитв архипастырских, благодатию своею простит тяжкая и лютая моя прегрешения. И паки молю твою архипастырскую Христоподражательную яже ко всем благость, помиловати мя окаяннаго и простити, елико в чем и когда аз смиренный пред тобою, яко человек, согреших словом, делом, помышлением и небрежением, волею или неволею, ведением или неведением. И смиренно прошу совершеннаго ради грехов моих оставления и надежнаго ко Владыце всех упования, за подписанием святыя ти десницы, разрешительней грамоте дароватимися; за еже аз убогий и грешный инок Иов многажды обретаюся в тяжком случае болезни, яже ничто ино раждает, точию смерть, ея же лица страшуся, да некогда напрасно не готова постигнет мя, но, да твоего ради архипастырскаго премилостиваго разрешения и молитв, возмогу обрести у всемило­сердаго Бога милость и оставление многих грехов моих».

Правилом своей жизни митрополит Иов поставлял: «все для других и ничего для себя», и этому правилу в продолжение всей своей жизни он следовал с настойчивостью, свойственной сильной душе, проникнутой христианской любовью к ближним.

От составителя:

Описатель жизни митрополита Иова Чистович И.А. указывает местом пострижения митрополита Троице-Сергиеву лавру. «Из нескольких сохранившихся о нем сведений мы узнаем, что он поступил в монашество в Сергиевой Лавре; после того был архимандритом московского Высокопетровского и Сергиевского монастырей; из последнего в 1697 году 5-го июня посвящен патриархом Андрианом в новгородские митрополиты. […] Он несколько раз просился на покой в Троицкий монастырь, в котором принял пострижение, или в Колмов, где завел воспитательный дом для подкинутых младенцев […]».

Многочисленные последующие, в том числе и современные, источники подтверждают этот факт.

Однако архимандрит Досифей (Немчинов) в труде «Географическое, историческое и статистическое описание ставропигиального первоклассного Соловецкого монастыря»2 приводит Духовное завещание Новгородского митрополита Иова, из которого следует, что митрополит был пострижеником Соловецкого монастыря.

Духовное завещание

Новгородского Митрополита Иова, постриженика Соловецкого, скончавшагося въ Новегороде 1716 года февраля 3-го дня, присланное при жизни его въ монастырь Соловецкий къ Священно-Архимандриту Фирсу, келарю Сергию, казначею Варсонофию и ко всей братии.

Во имя Пресвятыя Троицы, Отца, и Сына, и Святаго Духа.

Кто есть человекъ, иже поживетъ и не узритъ смерти?

Не токмо отъ Писаний Святыхъ, но изъ явныхъ многихъ видимыхъ людемъ приключений, иже внезапу отъ сего мира похищени бываютъ на судъ Божий, на немъ же мы вси имамы стати по глаголу Святаго Апостола Павла; и вы будете готови, яко воньже часъ не мните, Сынъ человечь приидетъ. Воистинну несть се человеческое, еже ведати часы плановения смерти, иже Богъ остави въ своей крепости; но человеческое есть, еже бодрствовати, дабы на всякъ часъ и время быти готову на смерть; ибо сокровенна тайна есть последняго дни человеку, тем же не весть когда и в кий часъ тать приидет, воньже не чаетъ; сего ради долженъ есть человекъ зело прилежно во все житие свое уготовлятися къ смерти, сие есть, еже совесть имети чисту, потребно же есть и росправу имети, сиречь духовную написанную.

И азъ убогий монахъ грешный Иовъ, видя себе въ частыхъ болезняхъ безъ ослабы, отъ нихъ же раждается смерть, ея же страшася, дабы мя внезапу неготоваго не постигла, а донележе ми премилостивый и долготерпеливый Господь попусти время въ житии семъ, и еще не на одре, а въ целомъ разуме и памяти обретаюся. Написахъ сию духовную къ вашему преподобию, да егда известно вашей святыне учинится о моей смерти, призрите своимъ отеческимъ умилосердованиемъ на мое сиротство, сотворите попечение о души моей грешней. Ибо азъ не имахъ много имений въ розданное по обычаю имущихъ; но надеюся на благоутробие и на премудрое ваше рассуждение, яко не восхощете забыть грешнаго въ сильныхъ своихъ молитвахъ, ихъ же ради надеюся получити у премилостиваго Бога милость и оставление греховъ моихъ.

При семъ азъ имея въ любви вашей брацкой надежду, гласъ мой плачевный къ вамъ испущаю и смиренно молю, воздайте мне вашу братцкую любовь последнюю, сотворите помяновение души моей грешной по сему моему къ вамъ слезному прошению и нижеписанному расположению.

Въ первыхъ, дабы во всехъ Соловецкихъ въ монастыре церквахъ, и в ските Анзерскомъ, пети литургию во вся шесть недель неизменно, и за душу мою грешную на проскомидии вынимати частицу разумно, и имянно глаголя прежде сице:

“Господи Иисусе Христе, Боже нашъ! приими жертву сию въ пренебесный Твой жертвенникъ въ воню благоухания духовнаго, и помяни душу усопшаго раба твоего, имя рекъ, и всели его иде же присещаетъ светъ лица Твоего”. И по изречении сихъ словесъ, абие часть вынимается.

Въ туже шесть недельныхъ кормить братскою пищею по тридцати человек на день. Въ тыя же дни сорокоустныя раздавать по душе моей денежной милостыни сто рублевъ; а ту милостыню раздавать разумно, и скорымъ деломъ по моему расположению нижеписанному; сия бо вещь сего требуетъ, зане душа человеческая егда бываетъ удержана на воздушныхъ мытарствахъ и толь люто оной бываетъ, яко единъ точию день за тысящу летъ станетъ. Ибо и сами совершеннии Святии и Мученицы Христовы удержаны бываютъ и отъ малейшаго праха очистятся по разумению общему учителей Церковныхъ. Ни что бо скверно внити можетъ въ небесный градъ Иерусалимъ; того ради душа требуетъ от Церкви святыя скорыя помощи.

Роспись, како милостыню сотворити
и за кия потребы что дати:

Въ первыхъ, Чудотворцемъ Соловецкимъ Зосимы и Савватию в казну двести рублевъ, и во всехъ церквахъ Соловецкаго монастыря у жертвенниковъ и въ синодике было бы имя мое написано, и поминати съ прочими вкупе на литияхъ по уставу церковному, о семъ смиренно молю и прошу любви вашея.

На все церкви Соловецкия на 6 недель по 5 рублевъ.

Псалтырь говорить велети во вся шесть недель, день и нощь непрестанно, за труды дати 30 рублевъ, а говорили бы въ трезвости; понеже молитва пиянаго неприятна у Бога, и пророкъ глаголетъ: и молитва его да будатъ въ грехъ.

Во Анзерской скитъ обретающейся братии на 17 человекъ на платье дать по два рубли человеку. Въ церковь сорокоустия на 6 недель 5 рублевъ, велети на проскомидии имя мое поминать и частицы вынимати темъ же образомъ, какъ писано выше сего, а келии мои въ братство отдать. А егда сорокоустъ весь по моей души скончается, смиренно молю, чтобъ въ одной церкви целый годъ литургиа святая за душу мою совершалася; аще мощно, дабы отправлялася у Благовещения на вратехъ; за трудъ служения того 30 рублевъ.

Соловецкия обители милостыни Архимандриту три рубли, келарю и казначею по рублю, соборнымъ старцомъ по полтине, всей братии по гривне, трудникомъ по 6 денегъ, и молю всехъ, да въ келейныхъ вашихъ молитвахъ, после правила, хотя по единому поклону за душу мою сотворите. А егда вамъ довольное время будетъ въ день который, молю канонъ за едино умершихъ прочитати, да и ваше спасение Господь Богъ помянет во царствии Своемъ небеснемъ.

На тридцать вдовъ самыхъ скудныхъ раздать вдругъ на всякую вдову по рублю.

На тридцать слепыхъ нищихъ раздать вдругъ на всякаго человека по рублю.

На тридцать нищихъ увечныхъ, безногихъ, безрукихъ и расслабленныхъ по рублю человеку; на искупление должниковъ, которые стоятъ на правеже въ малыхъ долгахъ, въ трехъ, пяти, въ седми и въ десяти рубляхъ; и на то отчести 50 рублевъ.

А сию милостыню раздавати въ монастыре, аще мочно, верно и съ великимъ дозоромъ, чтобы вместо нищихъ, имущимъ не пошло за очи; такожде и съ правежевъ, потому же приводити въ монастырь, уверяяся о нихъ въ Приказехъ подлинно, въ которыхъ они стоятъ на правежахъ, чтобъ вместо ихъ подставою, обманомъ куды не пошло. И ту милостыню раздати и скупати съ правежу при избранныхъ и верныхъ на сие служение учиненныхъ монасехъ. А раздавати разумно и имянно, чтобъ нищие знали по комъ раздаютъ и за кого имъ молитвою Бога молить.

Кончая же сию мою духовную, всесмиренно со слезами вашея любви братския прошу и молю: во имя Искупителя нашего, Господа Иисуса Христа, не презрите моего къ вамъ слезнаго прошения, сотворите все достоверно и усердно, по сей моей написанной духовной, за что отъ премилостивейшаго нашего на небеси Бога воздастся вамъ мзда премнога. Аще кто не бояся Бога, въ семъ моемъ завещанномъ раздаянии дерзнетъ творити каковое препятие которыми ухищренными образы, явными и неявными, и той воздастъ ответъ на суде Божии.

Напоследокъ у вашего преподобия, всего освященнаго собора и причта святыя церкви, и всей братии иноческого чина и мирскаго сословия, всесмиренно прощения прошу, елико въ чемъ азъ, когда и каковымъ либо образомъ Богу и человекомъ яко человекъ согрешихъ, словомъ и деломъ или помышлениемъ, волею или неволею, ведениемъ или неведениемъ, вся тая мне грешному оставите и простите, и въ молитвахъ своихъ святыхъ да не забудите, зело прилежно и слезно прошу.

Во известие же преподобию вашему и сие буди: на всякое раздаяние по смерти моей завещеваю вамъ пять сотъ рублевъ раздати, и аще не достанетъ, иконы и книги и иную потребу, что есть въ дву скрынкахъ моихъ, которыя послалъ къ вамъ въ монастырь съ соборнымъ старцомъ Варсонофиемъ, вся продати и раздати. А сродникомъ моимъ никому ничего не давати, точию келейника моего, старца Евагрия, пожаловать приняти въ больницу. Аще ли благоволитъ преблагий Богъ, молитвъ ради Чудотворцовъ и вашихъ, достигнути святыя обители живъ сый, тогда самъ потщуся о всемъ вышеписанномъ въ завещании моемъ прирадети, и вышнее благо святей обители сотворити.

А за симъ азъ предавше себе премилостивому Богу и вашимъ святымъ молитвамъ, поручивше васъ самихъ деснице Вышняго, и всехранительнице нашей Пресвятей Богородице, и Великимъ Чудотворцемъ Зосиме и Савватию въ сохранение предаю, ныне и присно, и во веки вековъ, аминь.

Есть и другие источники, косвенно подтверждающие изначальную связь митрополита Иова с Соловецким монастырем.

Представляем Вам, уважаемый читатель, издателя, краеведа из Нижнего Новгорода, кандидата физико-математических наук Рябова Александра Николаевича, автора-составителя книги о митрополите Иове.

«Кроме Духовного завещания, которое митрополит Иов еще при жизни отправил именно в Соловецкий монастырь, существуют другие косвенные сведения, говорящие в пользу того, что он был пострижеником Соловецкого монастыря.

В предисловии к Соловецкому патерику есть ссылка:

«Кроме подвижников, просиявших в Соловецкой обители, в ней приняли монашество и духовно возросли приснопамятные иерархи Российской Церкви: патриархи – Иоасаф I и Никон, митрополиты – Исидор Новгородский, Иларион Псковский, Игнатий Тобольский, Рафаил Астраханский, Иов Новгородский; архиепископы – Маркелл Вологодский и Варсонофий Архангелогородский».

В книге «Церкви Костромской епархии» отмечается:

«Воскресенская церковь, что на Пушавке, находящаяся на месте бывшего Воскресенского мужского Пушавского монастыря, устроена попечением Иова, митрополита Новгородского. Приделы в честь святого Тихона Амафунского и святых Зосимы и Савватия».

Воскресенская церковь – ближайшая к селу Катунки.

Город Пучеж расположен в 20 км к северу от Катунок на берегу Волги при впадении в нее реки Пушавки. В начале XVII века здесь был основан Воскресенский монастырь.

В 1712 г. по указу Петра I земли Пучежской слободки были переданы князю Я.Ф. Долгорукому.

К началу XVIII века относится и строительство в монастыре кирпичного собора Воскресения на Пушавке. Он был возведен по заказу митрополита Иова – об этом свидетельствовала надпись у северного входа в храм.

Митрополит Иов передал в Воскресенский храм плащаницу с изображением «Оплакивание Христа во гробе». На плащанице серебром вышита надпись «В лето 1441 сряжен бысть воздух сей повелением архиепископа Великого Новгорода владыки Евфимия». Ценность плащаницы настолько велика, что при закрытии храма в 1929 г. она была изъята для дальнейшего хранения в Оружейной Палате Московского Кремля, где находятся самые значимые реликвии Российского государства.

Из вышеизложенного следует, что митрополит Иов очень большое внимание уделял Воскресенскому храму, ближайшему к его родной деревне. Название придела в нем в честь святых Зосимы и Савватия Соловецких говорит о глубинном значении этих святых в жизни митрополита.

Священник Предтеченской церкви Иоанн Доброзраков, говоря о начале духовного пути митрополита Иова, отмечает отсутствие достоверных сведений. «Где получил митрополит Иов первоначальное образование, достоверно неизвестно, но утверждают некоторые, что он с малых лет ходил по монастырям и, достигши Сергиевой лавры, там остановился и занялся науками, потом же поступил в монашество».

А.Н. Рябов также сообщил, что 23 ноября 2010 г. в селе Катунки Чкаловского района Нижегородской области возле собора Рождества Пресвятой Богородицы (нач. XIX в.) открыт памятник митрополиту Иову. Под изображением митрополита Иова текст: «В селе Катунки в середине XVII века родился выдающийся иерарх Русской Православной Церкви митрополит Новгородский Иов.

Митрополит Иов освятил первый храм при закладке Санкт-Петербурга, открыл первый в России приют для детей-подкидышей.

Почил в Бозе 3/16 февраля 1716 года.

Погребен в Новгородском Софийском соборе.»

Повествование о викариях новгородских святителей продолжает вести К.Я. Здравомыслов:

Помощниками митрополиту Иову были два викарных епископа – Иоиль (1708–1712 гг.) и Аарон (1714–1723 гг.), епископы Корельские и Ладожские.

Иоиль (Вязьмитин) сначала подвизался в Ниловой Столобенской пустыни, где был иеромонахом и казначеем, а в начале мая 1693 г., после «трясовичной болезни», переехал на жительство в Макариевский Желтоводский монастырь Костромской епархии; в 1700 г. Иоиль был произведен в архимандрита новоторжского Борисоглебского монастыря, а в 1701 г. перемещен настоятелем новгородского Антониева монастыря и избран в духовники митрополиту. Через «молительное послание» митрополита Иова к царю, Иоиль 18 января 1708 г. хиротонисован был в викарного епископа Корельского и Ладожского, коадъютора митрополиту, но до самой смерти своей управлял Антониевым монастырем и жил в нем. В ведении епископа Иоиля были так называемые «ставленническия» дела. Скончался престарелый епископ Иоиль 16 июня 1712 г.: «зверь бо лют и немилостивый снеде его долгом всех общия смерти»; погребен в притворе Антониева монастыря.

Полтора года митрополит Иов был без помощника. Хотя для Петербурга и Балтийского побережья было учреждено в Петербурге особое временное церковное управление во главе с архимандритом Александро-Невского монастыря Феодосием, но все-таки пространство Новгородской епархии было еще очень велико, а поставлять священников и диаконов, выдавать в новые церкви антиминсы и проч. приходилось одному митрополиту на всю епархию.

Ради этого 24 января 1714 г. в викарного епископа митрополитом Иовом был хиротонисован Аарон (в миру – Афанасий Владимирович Еропкин). Он был сыном московского стольника и родился около 1663 г. Образованием своим обязан, главным образом, библиотекам тех монастырей, в которых он жил. Сначала он служил стряпчим в дворцовом ведомстве и не раз вместе с другими московскими дворянами принимал участие в военных походах. В 1688 г. поступил в Нилову Столобенскую пустынь и 6 августа 1691 г. постригся в монашество; до 1699 г. Аарон был казначеем, а с 1690 г. – строителем и наместником Ниловой пустыни. В мае 1700 г. Аарон сделан наместником Крестного на острове Кие монастыря, а в начале 1704 г. назначен архимандритом валдайского Ивер­ского монастыря. Через четыре года подвижнической жизни в Иверском монастыре Аарон был перемещен в настоятели новгородского Юрьева монастыря и 24 января 1714 г. «ставленников ради» хиротонисован в епископа Корельского с оставлением в его ведении Юрьева монастыря. Через два года скончался митрополит Иов, и преемника ему не назначали до 1721 г.: преосвященному Аарону сначала было поручено заведование домом и вотчинами Новгородского архиерея, а потом и всею епархиею. Тяжело было управлять обширною епархиею, а неопределенность тогдашнего положения церковного управления еще увеличивала эту тяжесть. Умер патриарх, умер митрополит Новгородский, преемников ни тому, ни другому не назначали, и в важных делах духовенство не знало, куда обращаться. Преосвященный Аарон был не самостоятельный епископ, и часто слово архимандрита Феодосия (Яновского) больше значило, чем приказание епископа. Место­блюститель патриаршего престола, а также и сенат ограничивали деятельность преосвященного и имели большую власть и силу в Новгородской епархии, чем епископ. Пять лет преосвященный Аарон был удручен тяжестью правления: все требовало забот, распоряжений, деятельности, а делать ничего нельзя было, потому что власть преосвященного была ограничена со всех сторон. Легче вздохнулось, когда учредили св. Синод и в Новгород был назначен архиепископ Феодосий (Яновский).